Китай увозит русский лес,
В нём гибнут сказки и виденья.
Где жили звери, бродят бес
И мёртвых пьяниц привиденья.

Пересыхают ручейки,
Редеют реки Прибайкалья,
И с чьей-то вражеской руки
В лесах снуёт орда шакалья.

А реки встречного «шмутья»
В нас бьют, разрушив все плотины,
Ремесла гаснут. Нет жнивья.
Увозят женщин и картины.

Нас топят вещи, топит муть,
Что день и ночь на души льётся,
«Прессует пресса: «Позабудь,
Что русским твой народ зовётся!»

6 апреля 2011 г.

Слышал я, ушедших души
Птицами парят.
И над морем, и над сушей,
Крылья распахнув радушно,
Жизнь боготворят.

Но а тот, кто жил бездушно
В скорлупе своей,
Не распахивал радушно
Сердца для друзей,

У того душа отмаясь,
Ползает, как гад,
И, в кострище извиваясь,
Проклинает ад.

14 января 2011 г.

Мечтал я в детстве стать царём
Мальчишеского государства.
Был сиротлив российский дом.
В нём без царя всё кверху дном,
Стал коллектив мой — чудо-царство.

Но царь не царь, когда за ним
Нет милой сердцу королевы.
Любовью преданной храним,
Дарю я ей Париж и Рим.
Захочет — к звёздам возлетим,
Господь зажёг их ради Евы.

5 января 2011 г.

В.Козлову

С мечтой о братьях во вселенной
Летят сигналы в небеса…
Я с ношей грусти сокровенной,
Обшарив горы и леса,
Ищу родные голоса.

Там дирижер — великий Пушкин,
А в хоре Гайда и Козлов
Поют свой гимн, сдвигают кружки,
И я спешу со свитком слов.
Возьмут ли под нетленный кров?

2 января 2011 г.

Вполне понятное явленье —
Портвейн мы пили, а не квас…
Н. Зиновьев

В лучах весёлых января
Друзей давно не видно лучших.
Глазами синими смотря,
Вдыхала молча Ангара
Туман хмельной  годов мелькнувших.

Прозрачна быстрая вода.
Поодаль царских лет постройки.
Всё так же, как и в те года,
Когда из детства навсегда
Умчались мы с ледовой горки.

25 октября 2010 г.

Деду Андрею

Сжёг лето яростный сентябрь
В кострах осенней позолоты.
А ключник времени — декабрь —
Глядит на новый календарь
Из убывающей колоды.

Тревожен жребий каждый раз,
С молитвой мы к судьбе взываем,
Чтоб сберегла родных и нас,
Чтоб нежный свет любимых глаз,
Как в детстве, был неисчерпаем.

С такими мыслями сроднясь,
Иду я к дате юбилейной,
Порой вздыхая и крестясь,
Порой старательно бодрясь,
Ищу, где сбился пульс вселенной.

В дыму цехов я в зрелость шёл,
Померк огонь, зажжённый детством;
Вихрь пятилеток путь замёл,
Но, заблудившись, я набрёл
На клад с припрятанным наследством.

Богатство дед скопить сумел,
С эпохой сталинской сгорая.
Со мною он лет пять корпел
И под гитару тихо пел,
В мелодиях любви купая.

Дед даже музу приручил!
Она пером меня коснулась,
Я вскрикнул, всех перебудил,
А вскоре близких удивил —
Страсть сочинять во мне проснулась.

Но дед, увы, был одинок
С московско-царскою закваской.
Он завещал: «Держись, сынок,
За песню русскую и слог
И в мир ступай с мечтой и сказкой!»

Без деда я поплыл один
В тумане чуждых научений.
Жизнь испеклась, как первый блин…
Вдруг слышу колокол — дзынь-дзынь,
И выплыл хор стихов вечерний.

4 сентября 2010 г.

Вверял я часто боль души
Дедам — купцам и каторжанам.
Надеюсь в праздничной тиши
О них поведать горожанам.

Случайно триста пятьдесят
Я написал стихотворений.
Поверьте, я не брал подряд —
Господь дал столько вдохновенья!

17 апреля 2011 г.

Зима дохнула невпопад,
Но снег седой укрыл травинку,
Её он кутать в шубку рад,
Чтобы метели грозный взгляд
Не сжёг любимую былинку.
О снеге летом и весной
Она не раз всплакнёт росой.
23 октября 2010 г.

Мужчинам рода Бронштейн посвящается

Будь мужчиной в дедов! —

сыну я говорю.

И потомков взрасти,

как деды, — благородных,
Чтобы в дебрях веков видеть рода зарю,
Что зажглась в прибайкальских

предгорьях раздольных.

Твой прапрадед Семён

был отважным купцом, Спал в походах не раз

он на снежной перине. От опасностей лютых не прятал лицо И не сгинул в клубящейся адской пучине.

Я запомнил его стародавнюю быль — Как мороз примерял ему саван метельный, Как с обозом в сугробе он чуть не застыл — Царь Давид его вырвал

из тьмы беспредельной.

Прадед Яков невольно

стал в буре бойцом —

Большевистское иго не слаще метелей,
Власть своих угощала нещадно свинцом, Выжигая Россию из царских шинелей.

Лучшим пахарям места не стало в селе, В хром одетая чернь била их разнарядкой. С ликованьем бесовским на пьяном челе Их сажали и гнали, стреляли порядком.

Но Россия была не без добрых людей:
Об аресте своём Яков с Линой узнали,
На соседей оставив троих сыновей,
Они правду искать налегке ускакали.

Было сыну Володе лишь восемь годков,
Следом Изик и Лёня —

им шесть и «четыле».
Трёх еврейских ребят из своих чугунков Целый год всем селом

голодавшим кормили.

Самый старший из них,

малолетний мужик,
Станет дедом твоим, пережив лихолетье.
Горе выпало всем, но фашистское «жид» Страшным шрамом прошло

через наше столетье. Отковали невзгоды железных парней,

На таких мать-Россия века продержалась.

Они били в войну оголтелых зверей.

Стать в граните строкой

Изяславу досталось.

В переломном сраженье на Курской дуге

За Байкал, Баргузин,

за родных, за державу

Он сквозь время промчался,

сжав знамя в руке,

Стал он ангелом в стане

Господнем по праву.

За троих два оставшихся брата в живых

Жизнь прожили в борьбе,

не сломившись в заботах.

Орденов и годов дал им Бог золотых,

Ангел Изика род защищает в невзгодах.

Будь мужчиной в дедов! —

сыну я говорю.

И потомков взрасти,

как деды, —

благородных,

Чтобы в дебрях веков видеть рода зарю,

Что зажглась в прибайкальских

широтах раздольных!

Россия натерпелась бед
В свои года лихие.
Под стать и наших парков цвет,
В них пальм и кипарисов нет,
Берёзки сплошь седые
Да шапки снеговые.

17 октября 2010 г.

Победно шествуя по льду,
Стираем блеск мы сапогами.
Зима шлёт немощь и беду, Байкалу, будто старику,
Не в радость жить под каблуками.

В объятьях льдистой тишины
Смирились воды с неизбежным.
Они, вздыхая, смотрят сны,
В них волны властны и сильны.
Их близость нам тревожна, грешным.

24 ноября 2010 г.

Мне не страшно, Я ношу на счастье Тёмно-синий шёлковый шнурок.

А.А. Ахматова

Главы новых и новых московских церквей
Золотят под литавры князья перестройки.
Мы, к мощам припадая, не стали добрей,
Мимо чьей-то беды поспешаем резвей,
Амулеты за Библию спрятав на полки.

На Садовом кольце замерзал человек,
Поясницею голой к асфальту припавший.
Но спешат «прохожане», их высушил смех. Крестик — знак суеверья

почти что для всех…
Спас беднягу глухой,

храм в душе возводящий.

17 ноября 2010 г.

Дочери Полине

Рождалась музыка в строке,
Когда в кроватке ты вставала
Или, обмякнув на руке,
Отдавшись времени реке,
Вдруг вздрогнув тельцем, засыпала.
Как детство, музыка вольна,
В слова для песни нарядится.
Так ты Есениным больна.
В семь лет со Снегиной дружна,
Вдруг стала лиры сторониться.
И однодневка-мотылёк
В сравненье с словом долгожитель.
Мой так же всуе гаснет вздох.
Путь к сердцу твоему далёк,
Закрыта юности обитель.
Свой вздох запрячу я в стихах,
Он добр, он предан как собака,
Та, что, скуля, дрожит в снегах,
Согрей её в своих годах —
С ней легче путь и меньше страха.

30 октября 2010 г. Рейс «Москва — Лондон»

А.Т.

С улыбкой модной общепит
Конвейер гонит заведённый.
Он даже в ночь теперь не спит,
Но нежных чувств он не сулит,
Жар у печи, увы, казённый.

Я рос на истине простой:
Семья крепка не поцелуем.
Когда очаг в дому пустой,
То холод рвётся на постой
И голод сердца не минуем.

22 августа 2010 г.

Меня в глубь леса голос вёл.
Во мхах с трудом я пробирался,
Как вдруг берёзки гибкий ствол
В объятьях кедра я нашёл,
К ней даже луч не прикасался.

Кедр был могуч, росисто сед,
Берёзка нежно обвивалась.
Он был избранник, не сосед,
Она, забыв весь белый свет,
Царицей верности являлась.

Весь день я в роще пробродил.
Ты мне берёзкой той казалась —
Так страстно, не жалея сил,
Навек прижавшись, кто любил?
Мне счастье редкое досталось.

30 августа 2010 г.

Аршан

Как не завидовать сосне,
В подруги выбранной Байкалом,
Ведь для неё как в чудном сне
На пенно-синем полотне
Палитра красок пышет жаром.
Взметнувшись в небо из воды,
Сосну зарницы развлекают.
А снежно-льдистые сады
В сиянье зимней чистоты
Огнём алмазов соблазняют.
А мы куда-то всё спешим,
До нервных срывов напрягаясь,
Мир Божий и себя крушим.
Грешим, грешим, грешим, грешим,
В бетонных сотах развлекаясь.

7 августа 2010 г. Байкальские Дюны

Как мало стало красоты
И робкой грации движений.
Кто в спорах, кто с вином на «ты»,
Кто в самостийные посты
Ввергает плоть, чтоб стать модельней.
Вне этой гонки ты одна
В сиянье девичьем осталась.
В тебе стать царская видна,
Ты миру ангелов родня
И в музы мне навек досталась.

24 августа 2010 г.

Мужик мыл золото в ручьях,
Породы блёклые сливая.
Байкал в метелях и штормах
Искал сиянье в мужиках,
Лишь самых ярких оставляя.

В жестоких северных метелях
Нередко саван снеговой,
Ища добычу подземельям,
Страх сеял в юношах и в дедах
Под рвущий душу ветра вой.

Снега, взметаясь в чёрных тучах,
Стирали звёздный небосвод.
Обоз тонул в волнах кипучих,
Кружился бесом снег колючий,
Был снежный шторм, как буйство вод.

Молились люди и прощались —
Буран немало жизней смёл.
На счастье деды к нам прорвались,
И храмы к небу поднимались,
И род купеческий расцвёл.

5 октября 2010 г.