Когда-то у той вон калитки Мне было шестнадцать лет, И девушка в белой накидке Сказала мне ласково: «Нет!» С. Есенин
I Шумят нерусские ветра листвою экзотичной, Делю бессонный свой ночлег с подругой безразличной. Она не хочет понимать моей тоски суровой И примостилась на ковре подсветкою лиловой. В тиши бездонной мне теплей с подругою небесной; Луна, постой, не уходи, тебя согрею песней. Жму нервно кнопку наугад — опять звучит потеха, Стыжусь пред гостьей дорогой дурашливого смеха. В ответе я, как Водолей, родившийся в созвездьях, За всё, что внукам отдадим в крадущихся столетьях. Уносит время нас от струн библейского Давида, В эфире нет сегодня звёзд, лишь чёрных дыр — досыта. Молитву Господу шепчу: «Дай песнь иного века!» Вдруг сквозь помехи слышу я родного человека. Чтеца был голос незнаком, но с самого начала Печаль есенинской Руси в чужой ночи звучала.
II Давно есенинская боль с моей перемешалась, С ней в ранней юности строка в избытке чувств рождалась. Я вспомнил, как слезу скрывал за крепкой сигаретой, А перед встречею с отцом грех заедал конфетой. Тогда воспет был поцелуй наш первый у калитки, Готов я был услышать «нет» — что за любовь без пытки? Но «Анну Снегину» она, наверно, не читала И оглушительное «да» тихонько прошептала. Она ждала за поцелуй привязанности рабской, А я с гитарой шёл к друзьям петь о «Руси кабацкой». Нет в песнях тех наивных лет науки чувств взаимных, С Тарковским позже встретил я объект мучений дивных. Вновь душу мучили стихи, надежды и печали, Но вскоре чудом из чудес детишки лепетали. Отрадно сходство отыскать в чертах лица, в улыбке И грусть свою им передать о девочке в накидке. Дочь, как и я, на старте лет Есениным болела, Да так, что к десяти годам и до поэм созрела. Страниц немало наизусть она пересказала, И точно так же, как моя, её слеза дрожала…