ЛЕГЕНДА
А свои голубые глаза
Потерял я в двенадцатом веке,
При внезапном степняцком набеге
Они с кровью скатились с лица.
И тогда, чтоб за гибель семьи
Печенег не ушёл от ответа,
Я их поднял с горелой земли,
И с тех пор они чёрного цвета.
В Лондоне я по-настоящему пожалел, что лет пятнадцать назад не послушал своего друга и вожатого по мастерским художников, поэта и просветителя Геннадия Гайду и ни разу не заехал к Даши в мастерскую в своём родном городе, а ограничил своё пристрастие только деревянными скульптурами. С тех пор цены и ценность работ бурятского гения выросли в десятки раз, и этот процесс продолжается, невзирая на все кризисы и потрясения. А между тем, скульптуры в лондонской галерее излучали на нас такую физически осязаемую энергию, тепло, а порой и ужас, что мы с Ольгой и с Полиной, не сговариваясь, поняли, что нашего музея без них просто не может быть.
Оказалось, что Даши, наученный тяжелейшим опытом взаимоотношений и «разводов» с «галерейщиками-поводырями» в России, стремящимися вести его по жизни на коротком финансовом поводке, на этот раз заключил равноправный контракт. Область совместных интересов с ведущей галереей Англии ограничена взаимовыгодным, весьма эффективным сотрудничеством, но не по всему миру и даже не по всей Европе, а только по Англии, хотя рекламные волны из Лондона невольно транслируются на весь мир, долетая до наших закоулков.
Просто поразительно, как Даши удалось отстоять свободу действий по всем остальным странам, включая Россию. Но всё же английская галерея высказала и нам, и автору немалое неудовольствие, так как с указанными скульптурами итальянского периода мастера мы встретились в великолепных стенах их обители, где смотрелись они, конечно же, по-особому, но как будто с мольбой взывали забрать их на родину мастера.
Кстати, взаимоотношения большого художника или артиста с продюсерами очень непросты. Здесь от любви до финансовой ненависти всего один шаг. Например, по главной версии следствия, из-за этих противоречий в хитро спровоцированной потасовке был убит известный певец Игорь Тальков. Дыма без огня, как известно, не бывает. Но, слава Богу, у Даши всё обошлось. У художника остался огромный опыт борьбы за независимость с желающими возглавить его творчество и финансы. Благо, теперь вырос собственный родной и, конечно же, самый преданный менеджер – сын Чингис, сделавший к тому же своего отца счастливым дедом, а его обожаемую молодую жену и маму шестилетней Дашеньки − бабушкой. Хотя это звание пока никак не вяжется с обликом очаровательной элегантной девушки – мамы троих детей, один из которых уже взрослый помощник и менеджер семейного бизнеса, а старшая дочь Софья − старшеклассница.
Говоря об опасностях, подстерегающих знаменитостей, нельзя не вспомнить, как на полном пределе сил сражался, чтобы поспеть к сроку и сохранить финансовую независимость от издателя Фёдор Михайлович Достоевский, сумевший с помощью будущей жены, юной стенографистки Анны, одержать верх.
До сих пор вызывают много споров подробности ухода из жизни великих поэтов Серебряного века, нередко с немалой валютой посещающих заграницу: Сергея Есенина, прокатившегося по миру с Айседорой Дункан, а также Владимира Маяковского. Может быть, и их финансовые дела кто-то хотел вести? Как знать.
Но вернёмся от глобальных проблем и исторических подозрений к нашим, маленьким для мира, но огромным для нас, делам и проблемам.
Меня мучила мысль: как всё же выйти на земляка в столице мира? И вновь появились сожаления, что в Иркутске 17 лет назад была упущена совершенно реальная возможность познакомиться и подружиться.
Всё же неясно, почему мой «вожатый» по первым шагам в области иркутского искусства Геннадий Гайда не настоял заехать к молодому и талантливому, по его же мнению, скульптору из Бурятии. Даже когда в ту пору он выбирал с отцом для меня подарок на далёкий уже мой юбилей, опять заехал не к Даши, про которого часто вспоминал, а ко Льву Ивановичу за деревянной скульптурой. В этом, безусловно, есть какая-то тайна! Остался я в стороне и когда мои друзья той поры Юра Якубовский и Олег Геевский поехали с кем-то в мастерскую и приобрели чуть ли не по десятку работ мастера, начавшего набирать известность и силу.
Ответа на этот мучительный вопрос нет. Хотя, наверное, судьбе было угодно, чтобы в моей душе накапливался какой-то нерастраченный потенциал, подобный нарастающему заряду электричества на земле и на небе, который копится перед грозой. В отношениях же может произойти эмоциональный взрыв, в результате которого моя духовная орбита изменит курс и основательно пересечётся с обжигающим сиянием планеты большого мастера.
Забегая вперёд, скажу, что это предположение оказалось верным.
А пока в Лондоне я, как и положено предпринимателю, всеми силами старался узнать телефон бывшего земляка, тщательно взвешивая, к кому можно обратиться. Искать встречу через знакомых арт-менеджеров или других очень деловых людей крайне нежелательно. Они сразу же постараются «возглавить» процесс переговоров и не упустят свои жирные посреднические от меня или, скорей всего, от автора, что одно и то же. Но, видимо, Господь благоволит к тем, кто старается не только для себя, и «ларчик открылся» максимально просто. Не зря уже много лет я дружу с далёкими от бизнеса и особенно от корысти людьми искусства. Так, молодая искусствовед Алёна Кабунова перешла к нам из художественного музея. Она, по закономерной случайности, – ученица маститого искусствоведа Надежды Петровны Комаровой, которая много лет работает непосредственно с самим Даши, а значит, может передать не только телефон, но и заочно представить нас в объективно выгодном свете. Это она, по-видимому, от всей души и сделала. Во всяком случае, мы удостоились встречи не «на ходу», как бывает в случаях со знаменитостями, а были первыми и пока единственными приглашёнными в святая святых – новую мастерскую мастера, километрах в 70-ти от центра Лондона. Там мы с удивлением обнаружили, что человеком мира, получив огромную известность, Даши не стал. Земляки, малая родина, где по бурятскому обычаю под отчим домом закопан послед, в котором мать вынашивала ребёнка, дарящий при свидании с этим мистическим местом спокойствие, уверенность и огромный творческий заряд, – его творчество произрастает от этих крепких бурятских корней и по-прежнему питается соками родной прибайкальской земли. В незабываемый вечер знакомства и посещения мастерской подружились мы и с сыном мастера Чингиcом. После переговоров о приобретении пяти крупных (с человеческий рост) скульптур по сибирской традиции хозяева пригласили нас на дружеский ужин, где пока ещё устный договор мы скрепили бокалами вина и пива. Жаль, что из намеченных скульптур в наличии оказалась только «Тигр и птица», но и она пока ещё отбывала гостить на выставку в Америку. Остальные скульптуры предстояло отлить в старинных итальянских мастерских, где трудятся ремесленники в третьем-четвёртом поколении, сочетающие опыт дедов и современные технологии.
Неожиданно нам повезло ещё и в том, что у Даши в этом же месяце была запланирована поездка на свою малую родину с заездом на один день в Иркутск. Теперь уже он с удовольствием принял наше приглашение на обед. Но самое главное, что Даши посетил реконструируемые помещения галереи-музея, а также не пожалел несколько часов времени и проехал за город к нам в коттедж, чтобы познакомиться хотя бы с частью будущей экспозиции живописи и скульптуры. И будущая галерея, и коллекция заслужили его высочайшую оценку. Такого размаха и высокого качества экспонатов он никак не ожидал. А искусствовед Надежда Петровна искренне удивилась, что коллекция собрана лет за пятнадцать, а не несколькими поколениями. Меня же, в свою очередь, поразило, что взгляд маэстро чаще всего сходу отмечал действительно самую лучшую живопись таких корифеев как А.Л. Вычугжанин, В.И. Бочанцев, А.Ф. Рубцов, В.И. Лапин, В.В. Тетенькин, Н.Н. Вершинин, Б.В. Десяткин. Но по работам нескольких уважаемых мной современников он отметил, что в них пока не чувствуется уровня личности старых мастеров. По его мнению, они мало читали, а возможно, даже прошли мимо Чехова и Толстого. Поправимо ли это, когда молодость и период становления личности миновали? Большой вопрос.
Кроме культурно-эстетической ценности, приобретение скульптуры – это ещё и способ вложения средств поистине на века, и привет из нашего времени будущим поколениям − продолжателям рода. На каждую бронзовую скульптуру из числа не музейных мы выписываем правдивую, хоть и шутливую гарантию на… тысячу лет, то есть на сорок поколений вперёд.
Мировоззренческий шок
* * *
Приглядись, что рисует мороз
На оконном стекле? Нет, не розы,
И не белые ветви берёз,
А обозы, обозы, обозы…
И не сказочный рой облаков
На оконном стекле серебрится –
То замёрзших в степи мужиков
Бородатые белые лица.
Николай Зиновьев
Врачебный подвиг женщины-шамана
СМЕРТЬ ВРАЧА
(отрывок)
…И ресницы в томленье
Поднял доктор больной.
И под каплями пота,
Через сумрак и бред,
В нём разумное что-то
Задрожало в ответ.
И к машине несмело
Он пошёл, темнолиц,
И в безгласное тело
Ввёл спасительный шприц.
И в степи, на закате,
Окружённый толпой,
Рухнул в белом халате
Этот старый герой.
Человеческой силе
Не положен предел:
Он, и стоя в могиле,
Сделал то, что хотел.
Беды и вершины стремительных лет
* * *
Мы гиганты разрушенья,
Что нам стоит мир взорвать,
Дикой силушки броженье
Тянет нас озоровать.
В небесах Господь дивится:
Как не может тварь понять,
Прах вселенский да водица,
А туда же – бунтовать!
Да и вправду, чем гордиться?
Хоть бы муху воссоздать…
А мы рвёмся в тарарах,
Снова в воду и во прах.
* * *
Качает жизнь меня как будто на волнах:
То всё теряет смысл, то обретает снова,
То страшен птичий крик в горящих небесах,
То в душу льёт заря спасительное слово.
Воздвигну из стихов я памятник себе,
Пускай не до небес, пускай масштабов местных.
Потомки разглядят в мятущейся судьбе
Стремительный полёт на крыльях дней чудесных.
ВСТРЕЧА
Сыну Андрюше
1
Я обветшалой даче поклонился,
Ровеснице заснеженной, седой.
След прошлого снежком запорошился,
Все разошлись, гонимые судьбой,
Никто не видел бездну пред тобой.
Сад поредел, порушилась ограда,
Бреду один вдоль прошлого с мольбой.
Вдруг, будто сон (о, мука и отрада!),
Твой светлый взор из дымки голубой
Обжёг мне душу детскою тоской.
И молний давних вспыхнули разряды,
Рыдало небо ливнем на лугу,
Наивные, с тобой мы были рады,
Что спрятались от вечности в стогу.
Тот запах счастья в сердце берегу.
2
Я обветшалой даче поклонился,
Себя сквозь вёрсты трудные нашёл.
Вдруг с дедушкой ты на снегу явился
И за руку по насыпи пошёл.
Пронзая плоть тяжёлого заката,
Несётся поезд бешено во мглу,
Посторонись… Но вечной стала дата,
Ни выдохнуть, ни вскрикнуть не могу.
Угасло солнце в розовом снегу.
* * *
Кровь, как река в землетрясенье,
Рвалась из русла, не спросясь,
Вдоль лиц родных, давно ушедших,
Я проплывал не торопясь.
Сгорая в муках расставанья,
Гордыни сбросив плащ земной,
Я не успел на покаянье,
Господь послал уже за мной…
Где вихрь поэзии взметнулся,
Там жизнь сгорает в ранний срок,
Но я с судьбою разминулся
У «лукоморья» дивных строк.
На небе каждый вздох мой знали,
Суд неподкупен был и строг:
Меня поэтом не признали
И не послали чёрных дрог.
* * *
Закат кровит слабей, слабей
И тихо тает в тьме грядущей;
Для всех чреда обычных дней,
Ко мне ж нагрянул юбилей,
Как ни моли, ни дня не ждущий.
Я сроду не был за чертой.
Там мать с отцом и бабка жили,
А я всегда был молодой!
Кто ж подшутил так надо мной,
Зачем морщины налепили?
Я в этой роли новичок,
Она мне, братцы, не подходит!
Закрою двери на крючок
И смою грим. А вы – молчок!
Но время занавес разводит…
* * *
Ольге
Ты цветы наших чувств окропила
Откровенности тихой слезой,
И полночи душа говорила
Со второй бесприютной душой.
И чем глубже слова обнажали
Всех предательств жестокую суть,
Васильки твоих глаз расцветали,
Нас маня в неизведанный путь.
А на завтра мы «солнце сажали»
Как любовь, был безумным закат.
В краски ангелы страсть намешали,
Чтобы мы не глядели назад.
* * *
В тебе любви и радости –
Как в свежести озёрной,
Чистейших вод накоплено
Среди прохлады горной.
Но солнце лаской жаркою
Под шубкой снеговой
Живой, журчащей музыкой
Нарушило покой.
Прорвало плен свой озеро.
И бурно понеслась
Вода повеселевшая,
Сияя и искрясь.
Вмиг русло пересохшее
Наполнилось водой…
А мы не так ли бросились
В объятия с тобой?
Бурлила нежность радостной
Рекою без конца,
Где камешки – веснушки
Любимого лица.
В трудный период болезни поддерживали Даши и его одногруппники. Благо, группа художников в красноярском институте была всего человек семь. Повезло Даши и с настоящим Учителем, что в нашей жизни бывает не так уж часто. Им стал сильный педагог, а главное, настоящий Человек и скульптор, академик-секретарь Сибирско-Дальневосточного отделения Академии художеств СССР, народный художник РСФСР, лауреат Государственной премии Лев Николаевич Головницкий (1929-1994 гг.). Уже по вступительному рисунку он отметил для себя огромный талант Даши и, несмотря на преклонный возраст и проблемы со здоровьем, остался преподавать, хотя в планах у него было другое.
Лев Николаевич восхищался необычной скоростью, с какой Даши усваивал материал и обгонял студентов и даже аспирантов по уровню мастерства. Уже за два года до окончания института академику было ясно – юный скульптор превзошёл всех, и дальнейшая его учёба бессмысленна. Тогда он утрясает вопрос в Москве, выделяет гениальному студенту отдельную мастерскую и забирает его досрочно готовить дипломную работу. При этом удовольствие от работы получали оба участника. Даши перенимал опыт, а не очень здоровый мэтр радовался, что может через своего подшефного с гениальной точностью выразить в произведении свои замыслы, которые, как стало ясно через два года, были последними. Полюбила юное дарование из Бурятии и даже нередко готовила ему диетические блюда жена мэтра, немка по национальности, замечательная душевная женщина, как вспоминал сам Даши, Энрика Эмильевна Эгерт.
Повезло Даши и в юную улан-удэнскую пору. Его привечал у себя в мастерской и позволял следить за своей виртуозной работой другой замечательный скульптор, заслуженный художник РСФСР, народный художник Бурятии академик Геннадий Георгиевич Васильев (1940-2012 гг.). А ещё раньше, когда Даши был школьником и пропускал из-за болезни месяц за месяцем, с ним подружился простой, без регалий, но очень чуткий и отзывчивый человек, преподаватель литературы в интернате Николай Фасович Кряжев. Он привил пытливому школьнику любовь к русской и бурятской классической прозе и к стихам, но, что не менее важно, он буквально сражался с педагогическим советом интерната, чтоб они не травмировали больного подростка и не оставляли на второй год. Только благодаря его заступничеству, несмотря на огромное количество пропусков, Даши всё же вовремя закончил школу. Но аттестат – аттестатом, юноше предстояло после окончания школы решить ещё одну немаловажную задачу – ни много ни мало остаться в живых. С помощью не только лекаря шамана, родных, а на финишном этапе и Татьяны, несгибаемый потомок рода кузнецов успешно решил эту главную задачу.