Большевистская правда навскидку понятна,
Так в пустыни мираж вожделенно лучист,
Но в картине живой сплошь туманы да пятна,
От души поработал экспрессионист.
Православная правда сияньем объёмна,
До заветных глубин кто прилежно добрёл?
Но судить всех и вся мы берёмся нескромно,
Ненавидя подчас тех, кто силу обрёл.
Все песчинки равны в нищем пекле пустыни.
Ветер злобно ровняет волнистый бархан.
Не найти разноцветий на чуждой картине,
Как и вскачь не пойдёт, пыль взметнув, караван.
Наши реки и горы величием спорят,
Богатырь на Руси был в особой чести,
Почему же теперь с подозрением смотрят
На того, кто корабль может в бурю вести!
И не станут гадать, кто по-честному бился,
Скажут: жид или вор, коли чужд нищете,
Сострадают тому, кто от праздности спился.
Подвиг лени нередко у нас на щите.
Фанатичная правда, как выстрел, понятна,
Власть втирала в песок всех, кто строить умел.
«Нужен церкви купец!» — молви, батюшка, внятно!
Или серость пустыни российский удел?
23 февраля 2010 г.
Три правды